Развенчано немало мифов. От трусости страусов и реакции быков на красное, до того, что молния не бьет в одно и то же место дважды, а от частого смеха появляются морщины. Всё это «липа». Самая же устойчивая легенда – про 0,2% оправдательных приговоров в современной России. И сейчас мы с ней разберёмся.
Павел Кортунов
На многочисленных консультациях перед нами, во всём удивительном естестве, предстаёт парадоксальность русского мышления – потерпевшие не верят в возбуждение уголовного дела, подозреваемые – в возможность оправдания.
Обратимся к сухой статистике и ахнем. Только по 22% заявлений заведены уголовные дела. По ним действительно вынесено 99,8% приговоров. Путём нехитрых математических вычислений получается, что количество оправданий не 0,2%, а 78%!
Да, это не суд в 78% случаев оправдал кого-либо, а органы предварительного следствия не нашли состава или события преступления в таком количестве дел, до суда не дошедших. В этом проявляется текущее своеобразие системы, когда уже готовое дело передаётся в суд лишь для постановления приговора, вместо проведения полноценного расследования.
Приговоры судом выносятся хоть и обвинительные, но взгляните на статистику, из которой следует, что в колонию или тюрьму отправятся менее трети осуждённых:
- в 25% случаев наказанием станут исправительные или обязательные работы;
- в 25% случаев дадут условный срок;
- в 28.7% дел человек всё-таки отправится в места лишения свободы, при этом, в половине из них срок не будет превышать 3 лет лишения свободы.
Судьи, имеющие наивысшую юридическую квалификацию, по-настоящему ведут разбирательство по гражданским, арбитражным и административным делам, тогда как по уголовным – дознаватели и следователи, чьи компетенции заведомо ниже. Сложилась практика, согласно которой «предварительное» следствие превратилось в основную форму расследования.
К примеру, сегодня многие предприниматели, «вышедшие из тени», обивают пороги управления экономической безопасности (экс-ОБЭП), неприкаянно требуя привлечь бывших партнёров или контрагентов за мошенничество, присвоение или растрату, злоупотребление полномочиями, старую добрую подделку документов, и так далее.
И почти всегда алчущих крови коммерсантов с миром направляют в Арбитраж. На официальном приёме один из руководителей полицейского главка, разбирая нашу жалобу на бездействие его подчинённых, откровенно подчеркнул, что линия на невмешательство в спор хозяйствующих субъектов является государственной, о чём на одном из заседаний расширенной коллегии МВД говорил Президент.
Не удивляйтесь, когда спустя всего пару дней после подачи заявления следователь с чеховским надрывом молвит:
— Все в суд!
Но как быть с преступлениями против жизни и здоровья, половой неприкосновенности, свободы, чести и достоинства личности, против семьи и несовершеннолетних, общественной безопасности и нравственности? Доступу к правосудию в их случае препятствует следственный лабиринт – элемент уголовно-процессуального камлания.
Именно поэтому основную роль защитник играет на старте предварительного следствия, когда его участие жизненно необходимо, – до того, как даны первые объяснения. После они скроются в кромешной тьме сейфа следователя, и может быть слишком поздно. Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если…
Представляя интересы доверителей, мы общаемся, в частности, с сотрудниками полиции, и убеждаемся, что их деятельность по изобличению виновного путём сбора доказательств, установления мотивов, размера вреда или ущерба, допроса свидетелей и назначения экспертиз не отличается от тех же действий в гражданских процессах, проходящих в суде. По форме, но не по содержанию.
Решение проблемы – в отмене стадии возбуждения уголовного дела. По закону, у следователя есть максимум 30 суток с момента поступления информации о совершении преступления для возбуждения дела, или отказа в этом. Всё это время он вправе проводить ревизии, исследовать документы, привлекать специалистов и осуществлять прочие оперативно-розыскные мероприятия. Ровно то же, что и после возбуждения дела. Так не стоит ли открывать дела автоматически?
Причём, так уже было до революции! Достаточно обратиться к главе 3 Устава уголовного судопроизводства 1864 года, и особо к статье 303, в которой чётко указывается, что объявления потерпевших о преступлении почитаются достаточным поводом к начатию следствия, в чём не могут отказать ни судебный следователь, ни прокурор.
Устав был принят в результате знаменитой судебной реформы императора Александра II, когда в нашей стране впервые появилось судебное следствие, независимое от полицейского, а вместе с ним – адвокаты и присяжные; суд стал открытым, устным, бессословным и состязательным; судьи несменяемыми. Судебная власть была полностью отделена от административной.
С большевиками лафа закончилась. Они издали Декрет о суде №1 от 22 ноября 1917 года, а уже 18 декабря первый нарком юстиции РСФР Георгий Ипполитович Оппоков (по злой иронии судьбы расстрелянный в период сталинских репрессий) подписал Постановление о революционном трибунале, в котором и возникли нормы о возбуждении дел. Милицию в полицию мы обратно переименовали, но достижения лучших либеральных умов царской России не вернули.
Если мы это сделаем – эффективность расследования можно будет оценить не по количеству раскрытых преступлений от числа зарегистрированных сообщений, а от их общего числа. Потерпевшим будет предоставлено право на бесплатную юридическую помощь сразу же после обращения в органы. «Отказные» материалы исчезнут из повседневности. Количество оправдательных приговоров перестанет быть легендой.
Приглашаем Вас на консультацию, и фирма обязательно защитит Ваши права!
С уважением,
Управляющий партнёр
Павел Кортунов
